Бекка быстро просмотрела текст. Важные для нее моменты она заметила сразу же: Позешн-пойнт, Дженн Макдэниелс, жилой автоприцеп, чемодан с запиской в нем, девушка, которая не может или не хочет говорить, медпункт в Лэнгли… и тысяча вопросов.

Дебби Гриедер знала только то, что было напечатано в газете. Она сказала, что если Бекке любопытно, то подробности можно попробовать узнать у Ронды Мэтисон: ведь девушку отвозили в медцентр Лэнгли, а значит, помощь ей оказывала именно Ронда. На самом деле, наверное, что-то ей может рассказать и Деррик. Он сейчас на улице с Джошем, так что если Бекка у него спросит…

– Да нет, не нужно, – тут же сказала Бекка.

Ей меньше всего хотелось бы задавать вопросы Деррику.

Дебби пристально посмотрела на нее и спросила:

– Вроде как разбежались? Вы с Дерриком?

Бекка пожала плечами:

– Наверное. Я виновата. А может, мы оба. Не знаю. Да и неважно.

«Дети», – таким был шепоток Дебби в ответ на эти слова. Бекка не винила ее в том, что это прозвучало насмешливо и снисходительно. Все получилось довольно глупо, а покажется еще глупее, если она станет рассказывать Дебби, как по-идиотски себя вела.

Дебби сказала:

– Настоящая любовь всегда бывает непростой.

Бекка почувствовала, что не может с этим согласиться. «Если любовь настоящая, то все получается само собой, – подумала она. – Разве не так это должно быть?»

Как бы то ни было, ей нельзя поселиться в мотеле у Дебби – даже если ночевать в гостиной на диване. Достаточно тяжело уже то, что она видит Деррика в школе. Видеть его и после уроков будет просто мучительно.

Остается одно: идти на работу. Так она хотя бы получит немного денег и, отыскав жилье, сможет за него платить. Доев овсяное печенье, она почти сразу отправилась в «Что душеньке угодно». Проехав на автобусе с пересадкой, она оказалась в том месте, где среди деревьев был спрятан ее велосипед. После этого она быстро прокатилась по Дабл-блафф-роуд и, свернув направо у знака «Стоп», начала последний подъем в гору, в конце которого находилась ферма.

Добравшись туда, она услышала восторженный собачий лай и увидела грузовичок Дианы Кинсейл. Четыре пса Дианы резвились на дворе у дома, а Оскар наблюдал за ними с крыльца, на котором устроился рядом с дверью в прихожую.

Бекка прошла через кухню, где стоявший на плите соус к спагетти наполнял помещение сногсшибательными ароматами. Она приподняла крышку, чтобы насладиться полнее – и ей вспомнилось, как она возвращалась домой из школы и чуяла запеченную фасоль, приготовленную мамой. На секунду у нее в горле встал ком, и ей пришлось энергично откашляться.

«Нет-нет-нет!» – сказала она себе.

Это ни к чему. Все и без того достаточно сложно.

Она зашла в прихожую, чтобы быстро поздороваться, – и увидела, что Диана сидит в парикмахерском кресле. Волосы у нее были намочены, а плечи укрыты пластиковой накидкой. Шарла стояла позади нее. Обе смотрели в зеркало и, видимо, решали, какую именно стрижку нужно сделать Диане. Когда Бекка вошла, Диана пристально посмотрела на нее и протянула руку. Бекка вложила в нее свою ладонь: прикосновение натруженной руки Дианы было теплым. Ее пальцы быстро переместились Бекке на запястье, и ощущения были такими же, как обычно: мягкий жар и ощущение упавшего с плеч груза. Диана попросила Бекку:

– Оставайся здесь и следи за тем, что со мной будет вытворять Шарла. Похоже, мне понадобится твоя поддержка. Шарла, ты не против?

– Конечно, – согласилась Шарла. – Все равно она следующая. И я не желаю слышать никаких отговорок, мисс Бекка: я же вижу, что ты их уже готовишь. Ты уже слишком обросла, а я не допущу, чтобы сделанная Шарлой Манн стрижка начала напоминать нечесаную псину.

Шарла положила руки Диане на плечи и отрегулировала высоту кресла. Однако в этот момент в прихожей все резко изменилось. Бекка ощутила слабый разряд от пальцев Дианы, которые так и не выпустили ее руку, а в глазах у нее все стало серым и черным. На секунду ей показалось, что она теряет сознание.

Не успела она возгласом выдать свой испуг, как у нее в голове возникло четкое изображение. Оно было ясным, словно фотография, – а затем изменилось и превратилось в киноролик. Однако он был дерганым – таким, какой делает оператор для того, чтобы у зрителя создалось впечатление, будто он видит все глазами персонажа.

Занавески в цветочек закрывают окно, за которым стоит день. Диван с продавленными подушками. Кухня, где на стуле лежит высокая стопка одеял, поверх которых брошен шарф. Потом, словно на любительской съемке, малыш, который неуверенно ковыляет вперед. А затем вниз опускается рука с вытянутым пальцем, чтобы ребенку было за что ухватиться.

Бекка хрипло втянула в себя воздух. Диана отпустила ее руку и спросила:

– Что с тобой, милая?

При этих словах восприятие Бекки снова поменялось – и она вернулась в прихожую. Диана пристально на нее смотрела, а Шарла перебирала волосы Дианы, как это делают многие парикмахеры, готовясь взяться за ножницы. Вокруг них прихожая стала обычной прихожей, но по лицу Дианы Бекка поняла: Диана все знает.

Бекка сделала следующий шаг. Она не понимала, как именно идет, и понятия не имела, куда попадет. Однако она приближалась к цели, где бы эта цель ни находилась и что бы собой ни представляла.

Глава 37

«Ты еще не достала снаряжение?» – вопрошала записка, которую Бекка передала Дженн на уроке по цивилизации Запада на следующий день. Дженн скорчила гримасу, которая сказала, что это по-прежнему не сделано, из чего Бекка заключила, что причиной, по-видимому, является та таинственная девушка на Позешн-пойнт. Так что в ее следующей записке Дженн был вопрос: «Что там с этой цыпочкой Силлой? Я читала в газете». На это Дженн одними губами ответила: «Расскажу потом».

«Потом» оказалось уже после школы, потому что сразу после урока к Дженн подошел Коротышка Купер:

– Слушай, тебе нужна моя помощь? Если да, то выполняй свою часть работы!

На это Дженн ответила:

– Эй, остынь, парень. Я ведь стараюсь.

Да и то «потом» состоялось только потому, что Бекка села в школьный автобус вместе с Дженн.

Она плюхнулась на сиденье рядом с Дженн и спросила:

– Ну, так что?

Дженн возмутилась:

– Ну, ты и приставала!

Но после этого она рассказала про девушку, которую обнаружила спрятавшейся под домиком Энни Тэйлор: как они возили ее в медпункт, как попытались завести к себе домой, как она вела себя так, словно ее тащат на гильотину, и успокоилась, только когда ее доставили в автоприцеп. Она была серьезно больна – и до сих пор не выздоровела, а единственным плюсом ее появления стало то, что Энни не удается уехать на достаточно долгое время, чтобы попытаться поймать Неру.

«Бедняга Чад небось весь истомился по ней… смешно!» Шепоток, сопровождавший рассказ о том, что Энни привязана к дому, заставил Бекку заключить, что жадные взгляды, которые Чад бросил на Энни, к чему-то привели. Однако не успела она задать Дженн вопрос об этом, как шепотки сказали: «антибиотики должны были бы подействовать». После этого Бекка не удивилась, когда Дженн добавила, что антибиотики, которые девушке дают, совершенно не помогают.

– При ней был старый чемодан на колесиках, – сказала Дженн. – Вид у него такой, словно его притащили сюда из Канады. В нем оказалась одежда, гнилые фрукты, батончики и записка. Из нее мы узнали, что она слышит, но не говорит. Она только издает звуки.

– Какие?

– Ну… не знаю, Бекка. Можешь сама посмотреть. Если она будет в сознании. Может и не быть: я же сказала, что она больна.

«Звуки», – подумала Бекка. Она задумчиво нахмурилась и стала смотреть в окно, за которым поля вдоль дороги сменились густым лесом, где на земле лежали густые тени. Она решила, что неспособность говорить не означает неспособность думать. Вполне возможно, что у девушки будут шепотки.