– Тебя не касается.

– А кого касается?

– Отдай мне этот чертов ящик!

Чтобы доказать серьезность своих намерений и, возможно, продемонстрировать, что нисколько не боится, Эдди поднял винтовку и навел ее на Бекку.

– Эй! – возмущенно крикнул Айвор.

– Он в меня не выстрелит, – сказала Бекка.

– Да ты с ума сошла! – возмутилась Дженн. – Вот. Забирай!

Не обращая внимания на протестующий крик Бекки, она протянула Эдди ящичек, который тот тут же вырвал у нее из рук.

Он быстро побежал прочь от них.

Айвор крикнул ему вслед:

– Есть вещи, которых не скрыть, Эдди! Как бы тебе этого ни хотелось.

– Посмотрим! – откликнулся Эдди.

– Она ему сообщила, – только и сказал Айвор. – Наверняка ему позвонила. Иначе он не узнал бы.

Тон у него был мрачным. Они мчались по главной магистрали острова на север. Бекка вроде как поняла, что имел в виду Айвор, а вот Дженн была в полном недоумении.

Все их снаряжение лежало у Айвора в грузовике, а сам Айвор сгорбился над рулем. Глаза его были прикованы к дороге, а взгляд Бекки были прикован к нему самому. Она морщилась, словно ей что-то больно било в глаза. Все эти странности были Дженн совершенно непонятны. Что-то происходило. Она просто не знала, что именно.

Поскольку они неслись на север, она догадалась, что они едут к Айвору на ферму. А значит, «она» Айвора относилось к Шарле Манн. А это, похоже, означало: что бы ни находилось в ящичке, который отнял у них Эдди, Шарле было об этом известно, потому что если «она» – это Шарла и если Шарла сказала Эдди Беддоу, что они направляются к его баркасу, то причина может быть только одна, и этой причиной стал тот ящичек.

На ферме Айвор остановился прямо у лестницы, ведущей на крыльцо. Они вошли в дом через кухню, и Айвор велел Бекке с Дженн дожидаться в гостиной. Бекка почему-то спросила у Айвора, уверен ли он. Его ответом стало мрачное:

– Я никогда еще ни в чем не был настолько уверен, Бекс.

С этими словами он прошел в прихожую.

– Пришло время поговорить, – услышала Дженн его обращенные к Шарле слова. – Эдди и его винтовка минут двадцать назад познакомились с нами на пристани Лэнгли.

– Эдди? О боже! – вскрикнула Шарла.

– Ага. Достаточно точно сказано. «О боже!» У меня в гостиной сидят две перепуганные школьницы, Шарл. Ну, сам-то я плевать хотел на Эдди Беддоу. Пусть бы сломал мне вторую руку и обе ноги и…

– Это был Эдди? Эдди это сделал? Ты всегда говорил, что тюлень!

– Да, черт подери, это сделал Эдди, а я имел глупость попытаться оградить тебя от самого гадкого, что было в этом человеке, хоть, подозреваю, ты это самое гадкое очень хорошо знаешь. Ну, так мне плевать, что этот дурень делает или не делает, но теперь он вытащил винтовку и навел ее на пару девчонок, и нам с тобой придется поговорить, потому что мы оба прекрасно понимаем, откуда Эдди узнал, где мы сегодня будем – и я вижу источник его сведений прямо перед собой.

– Я просто подумала…

– Шарла, мне неинтересно знать, что ты «просто подумала». Пора поговорить, и я буду ждать тебя в гостиной.

С этими словами он ее оставил. Дженн услышала, как он тяжело шагает через кухню. Он вошел в гостиную с лицом, которое было словно вырублено из камня. После нескольких минут напряженного молчания к ним присоединилась Шарла. На ней был рабочий халат с пятнами краски, а взгляд метался по комнате, словно у высматривающего пищу зяблика. Он на секунду задержался сначала на Дженн, а потом на Бекке. Вытирая руки о халат, она сказала:

– Извините. Он не такой уж плохой человек. У него просто голова не в порядке. Раньше он был не такой. А потом… стал такой.

Дженн увидела, что глаза Бекки сузились, а взгляд стал острым, словно она понимала гораздо больше, чем говорилось напрямую. Бекка быстро перевела взгляд на Айвора, а потом снова посмотрела на Шарлу: казалось, она прочитывает что-то в воздухе между ними. Дженн гадала, что происходит. Она задумалась о Шарле и об Эдди – и тут вспомнила, что объединяла их жизнь в передвижном домике у края воды на Позешн-пойнт.

И тут она вдруг все поняла и сказала:

– Вот дьявол! Это тот разлив нефти, да? Потому что вы с Эдди оказались заперты в том домике после нефтяного разлива, а Эдди не надевал защитного костюма, а там были испарения и мазут повсюду, а после этого он стал совсем другим!

– Та чертова полоса нефти! – бросил Айвор. – На Позенш-пойнт она изменила все для всех.

Шарла глубоко вздохнула.

– Не для всех, – возразила она. – Только для нас с Эдди. Это нас она изменила.

Она присела на самый край дивана, словно была готова в любую минуту вскочить и убежать прятаться в леса. Только лесов тут не было. Был только обрыв – а дальше за ним берег Никчемного залива.

– Давно пора, – сказал ей Айвор. – Не знаю, что там было, только это нас разделяет, тебя и меня. Пора, Шарла.

– Я нашла комбинезончики, – призналась Бекка. – Они были в том сундуке в курятнике.

– О боже! – ахнула Шарла. – Это были единственные вещи… он сказал «все» и проверил, чтобы это было так, но их не заметил. У меня больше ничего не осталось…

– От чего? – спросила Дженн почти шепотом, хоть и не была уверена в том, что хотела бы услышать ответ. – Больше ничего не осталось – от чего?

– На берегу была нефть, – сказала Шарла.

– Но не только нефть, – тихо уточнила Бекка.

Шарла опустила голову. Казалось, ей с трудом дается каждое слово.

– Там был ребенок. Маленький. Едва начавший ходить. Девочка. Она сидела на берегу, на холоде. Она была голенькая. Эдди ее нашел, она просто сидела. Никого рядом, а она голая и дрожит в темноте. Не издавала ни звука. Как будто… как будто ждала, чтобы он ее нашел. Он принес ее к нам домой такую. О ней некому было позаботиться – только мы с Эдди.

Никто не произнес ни слова. Дженн посмотрела на Айвора: лицо у него было очень серьезным. Она посмотрела на Бекку: та закрыла глаза, а ее лежавшие на коленях руки сжались в кулаки. Дженн ждала продолжения, хотя у нее возникло чувство, будто она знает, к чему ведет этот рассказ: к тем дням, проведенным в автоприцепе, откуда они не показывались, но теперь выяснялась причина, по которой они никому не показывались на глаза.

Шарла сказала:

– Я увидела малышку и поняла, что это наш шанс. Я сказала: как младенец мог оказаться один и голый на берегу без единой царапины или отметины? Нефть попадала на песок с воды и все облепляла, и все-таки там оказалась эта малышка без единого следа мазута. Я сказала Эдди, что нам ее послал Бог, и Эдди не стал спорить.

Айвор вскочил на ноги. Шарла отпрянула. Секунду казалось, будто он готов на нее броситься, но вместо этого он отошел к окну и стал смотреть наружу, на залив. Он тихо бил кулаком по раме, но молчал. Бекка смотрела на него с полуоткрытым ртом: казалось, она потрясена.

– Я думала, мы что-нибудь услышим, – обратилась Шарла к спине Айвора. – Я думала, мы что-то прочтем. Про крушение какой-нибудь яхты, про то, что кто-то утонул – про что-то, что мы сможем связать с малышкой. Но ничего так и не было. Я спросила Эдди: «А нам нельзя оставить ее у себя, пока в газете не появится сообщение о пропавшем младенце?» И он не сказал «нет», и мы ждали и ждали. Месяц. Полтора. Не помню. Но ничего не было. И я сказала Эдди: «Кто мог бросить младенца на берегу посреди ночи? Тому, кто это сделал, малышка не нужна, и если ее вернуть, ее будут обижать». Понимаете, я полюбила ее, я знала, что смогу о ней заботиться – и я так Эдди и сказала.

– Господи боже! – пробормотал Айвор, прижимаясь лбом к стеклу.

– Сначала Эдди согласился, потому что я… Понимаете, я безумно привязалась к малышке. Никто никогда не дал бы нам младенца, чтобы он жил с нами в том домике на колесах, понимаете? Но Бог дал нам малышку. Только Эдди решил, что для нее это плохо, что это не место для маленького ребенка – и он ее увез. Тогда я стала ждать, что явится шериф и спросит, почему я не сообщила о случившемся раньше, но он так и не появился. И тогда я стала ждать статью в газете – о том, что младенца передали властям или нашли где-то еще, куда ее мог отвезти Эдди, но статьи не было. А потом… потом… я не стала спрашивать у него, куда он ее отвез. Мне было слишком страшно узнать, что он сделал.